Таня Душевная, 65 - 2 августа 2012 01:00

[FONT=Optima][COLOR=red][SIZE=+2]Житейская история.

[FONT=Arial][COLOR=darkblue][SIZE=+1]
Все персонажи вымышленные, любые совпадения случайны.


Глава 3

Пора уже рассказ продолжить мой,
Узнать героев мысли и решенья.
Признаюсь, интересно мне самой
Истории житейской продолженье.

Кончалась ночь. Предутренняя дрожь
Охватывала парки и бульвары.
Его любовь была как острый нож,
Повёрнутый с нажимом в ране старой.
Давным-давно он запретил любви
Запанибрата обращаться с сердцем.
А жгучий жар желания в крови
Одна гасила леди. По-соседски.
Порой дождливым, серым вечерком,
Когда весь мир теряет очертанья,
Он приходил к соседке с коньяком…
Прогнав из глаз тоску и ожиданье,
Она на кухне "собирала стол",
Убрав его лимон и шоколадки:
Уж раз сосед "на рюмочку" зашёл,
То на столе должно быть всё в порядке.
Сама произносила первый тост,
Один и тот же, трогательный, странный:
"Я пью за то, чтоб дружбы крепкий мост
Соединил любви два океана!"
Смеялась громко, быстро захмелев,
И что-нибудь всегда в руках вертела...
Потом, на чистом хлопковом белье,
Был быстрый секс... для облегченья тела.
У них совместных не было ночей,
Он уходил, оставив ей печали…
Она была ничья, и он – ничей.
Они друг друга просто… выручали…
И кто их знает, одиноких баб:
Мужик или свобода им дороже?
И голосу внутри вставлял он кляп
И был противен сам себе до дрожи.
А совести проснувшейся укор
Он отметал решительно и сразу:
Он ей не нужен, если до сих пор
Сама не позвала его ни разу.
Теперь же, сидя в кухне за столом,
Терзался он её душевной болью
И понимал, что этот перелом
В нём вызван неожиданной любовью,
Морской волной его накрывшей вдруг
И разделившей жизнь на «до» и «после»…
Но, может быть, судьбы замкнётся круг,
И в этот раз любовь не будет гостьей
Незваной на пиру, где места нет
Средь похоти, расчёта, вожделенья,
А есть лишь колченогий табурет
В людской… из милости…
И псевдосожаленья…

И против воли перед ним возник
Во всех деталях, словно на портрете,
Его жены прелестный, юный лик…
Не замечал он никого на свете.
С минуты той, что встретились они,
Желал её, любил, ко всем ревнуя,
Но никогда он - Боже, сохрани! -
Не мог помыслить дальше поцелуя.
Любила ли она? Скорее, нет.
Он молод был, умён и не противен,
Закончил с блеском университет,
И будущее было в перспективе.
Работал в частном банке он тогда,
И были все условия для роста,
А многие из нас в его года
Жизнь прожигали радостно и просто.
И вот – любовь… такая… на износ
Его души и сердца молодого...
Он бережно её по жизни нёс,
И счастлив был, и не желал иного.
И он во всём старался успевать,
А ей хотелось быть женой банкира,
Менять авто, зимою загорать
Под жарким солнцем в разных странах мира.
Она была хитра, а он был слеп:
Любил её сильнее с каждой встречей,
И был готов есть чёрный чёрствый хлеб,
Чтобы накинуть шубку ей на плечи.
Но разве в этом «жизненная» цель?
Ей шубки было мало, скажем прямо!
« Его должна ты уложить в постель
И «залететь», - её учила мама.
«Была послушной дочка», - хмыкнул он,
Помешивая чай холодный в кружке.
Беременность. Фата. Бокалов звон.
И кислые от зависти подружки.
Родился сын. Старался он как мог,
Чтоб не было тоскливо милой дома:
Шофёр, кухарка, няня… И - итог:
На пятый год она ушла к другому.
И он не смог простить, когда потом
Она назад просилась: «Ради сына!»
И не пустил её обратно в дом…
Под тридцать сыну… Он уже мужчина.

С тех пор хотел жениться он не раз,
Мечтал с любимой жить, теплом согретый…
Но алчный блеск прекрасных женских глаз
Гасил порывы эти лучше ветра.
И понял он, что жизнь идёт не так,
Пора давно менять приоритеты.
Продал машину он и особняк,
И бизнес свой. И позабыл об этом.
Считая, что этап сей завершён,
И надо, наконец, заняться делом,
Работу в автомастерской нашёл:
Расписывал машины он умело.
Купил квартирку, обустроил быт
И начал жить спокойно и рутинно:
Банкир из прошлой жизни был забыт,
А в эту жизнь впустил он только сына.
Ещё писал картины он порой
И прятал в антресоль свои работы:
Считая это хобби и игрой,
Стыдился их, как глупого чего-то.
…Гудок клаксона долгий за окном
Вернул его в реальный мир рассветный.
«Я позвоню ей утром. Или днём…»
И сжал прямоугольничек заветный.

Бледнел восток. Катилась в утро ночь.
Слышнее становился птичий гомон…
«А мужику хотел бы я помочь», -
Задумчиво сказал Один Другому,
Очистил спелый рыжий апельсин
И выжал до последней капли сока.
«Мне жаль его: сидит совсем один,
Ему печально, грустно, одиноко…
Поговорить бы мне в рассветный час
С ним о душе – и было б всё в порядке…»
«Послушай, ну кончай ты этот фарс!» -
Сказал Другой, вкушая персик сладкий.
«Рассветы, разговоры, тет-а-тет…
Ох! Я прошу тебя, не дуй Мне в уши!
Ты думаешь, что это твой клиент?
И за любовь тебе заложит душу?
Охота суетиться? Так давай,
Развеемся немножечко от скуки:
Малютку мы пристроим под трамвай,
Он с горя на себя наложит руки.
И без труда тогда он будет твой,
Беседовать с тобою будет вечно!»
"Ты что задумал, старый?!
Ты с Тобой!
Безбожно это и бесчеловечно!»
И тут же громогласно сам заржал,
Свои слова последние услышав.
Смешок Другого тонко дребезжал:
«Да пошутил Я! Успокойся! Тише!
Давай решать по-честному, злодей!
Ну, соглашайся, мой дружок постылый:
Пусть эти двое маленьких людей
Играют свой спектакль без Высшей силы!»

Явилось утро, разбросав вокруг
Густые тени, солнечные пятна.
А я немножко помолчу, мой друг…
Мне здесь пока ещё не всё понятно...
[/FONT][/COLOR][/SIZE][/FONT][/COLOR][/SIZE]

• 
• 
•