Я хочу пришить тебя к себе чем-нибудь очень острым, чтобы при каждом лишнем движении становилось больно - больно до потери пульса и до появления внезапного страха потерять. Всей нежностью, выжженной осенним солнце на скамейках, прикосновениями и взглядами, полу-улыбками: я хочу пропитать насквозь этот наш гребанный мир летним рассветом, хочу поставить на тебя сигнализацию и перестать так отчаянно и рьяно ревновать - так ревнуют только дети в пять или семь лет. Запутаться в твоих вечных "я гуляю" и проснуться однажды утром с мыслью м о й и не поддаваться больше этим ломкам, этой редкой, но рьяной боли. Меня выкручивает наружу, эта нехватка тебя нанизывает душу на иголку, как бисер и метает из стороны в сторону по стенкам комнаты, приговаривая "терпитерпитерпи"; и даже холод не замечаю, хотя руки как лед. Ты и представить себе не можешь, насколько я влюбилась в тебя. Да черт с ней, с этой болью; черт с ними, с этими невыплаканными слезами, черт. Весь мой стимул быть сейчас только в нем.
У меня слишком мало слов, чтобы кровоточить откровенностью.
Слишком мало.
Я не умею выражать мысли, когда т а к гудят вены.
Невыносимо и нежно бьется сердце, оставляя раны внутри.
Сделай что-нибудь, оно не спасется само в этих беглых ночах и пустых снах.
